Разгневанный судья Скалиа

пишет в сегодняшнем особом мнении к рассмотрению Defense of Marriage Act о том, что Верховный суд превращается в супермощную «третью палату» Конгресса.

In the majority’s telling, this story is black-and-white: Hate your neighbor or come along with us. The truth is more complicated. It is hard to admit that one’s political opponents are not monsters, especially in a struggle like this one, and the challenge in the end proves more than today’s Court can handle. Too bad. A reminder that disagreement over something so fundamental as marriage can still be politically legitimate would have been a fit task for what in earlier times was called the judicial temperament. We might have covered ourselves with honor today, by promising all sides of this debate that it was theirs to settle and that we would respect their resolution.

We might have let the People decide. But that the majority will not do. Some will rejoice in today’s decision, and some will despair at it; that is the nature of a controversy that matters so much to so many. But the Court has cheated both sides, robbing the winners of an honest victory, and the losers of the peace that comes from a fair defeat. We owed both of them better. I dissent.

Дополнение. Вот тут можно посмотреть на небольшое интервью со Скалией (не относящееся к DOMA) — он всё-таки очень хороший.

Скалиа про закон об антитрасте

Senator, antitrust law has never been one of my fields. Indeed, in law school, I never understood it. I later found out, in reading the writings of those who now do understand it, that I should not have understood it because it did not make any sense then.

(Supreme Court Confirmation Hearings, 05/08/1986)

Ещё из Лосева (вспомнилось почему-то)

Получилось, что Кондратов задолго, лет за двадцать, до появления бестселлеров Лимонова и других подобных текстов, где авторы режут свою однообразную правду, mirabile dictu, матку, разыграл и спародировал их. Вообще значительная часть его текстов — пародии, и нередко эти пародии были написаны до появления объектов пародирования. Есть, например, теперь такой прозаик Владимир Сорокин, пишущий в жанре иронического садизма. Кондратов написал серию рассказов в этом духе, когда учился в институте физкультуры. Там были представлены все возможные психопатологические сюжеты. Но Кондратову вовсе неинтересно было просто написать рассказы и пустить их по кругу обычных читателей. Его игра была в другом. Он положил по рассказу в конверт, присовокупил к каждому письмо, в котором рассказал о своих успехах в учебе и спорте и просил оценить его литературные опыты, и аккуратно разослал эти сюрреалистические и по тем временам совершенно нецензурные рассказы по редакциям журналов. Рассказ «про собачку» под названием «Иди сюда, Максик», например, был послан в редакцию «Советской женщины». Редакции откликнулись по-разному. Из софроновского «Огонька» Сашину рукопись переслали в партбюро института Лесгафта с советом принять меры к подонку. Из «Нового мира» пришло письмо, насколько я помню, следующего содержания: «Ваш рассказ изображает грязные, отвратительные стороны жизни, в нем чувствуется болезненное смакование сексопатологии. Разумеется, о публикации его в нашем журнале не может быть и речи». А заключалось фразой: «Было бы интересно познакомиться и с другими Вашими произведениями».