«Июльский дождь»

[allocco]

Камера движется в московской толпе, следуя за двадцатисемилетней девушкой; девушка время от времени украдкой смотрит в объектив. Минуту спустя, когда в кадре появляются актёры, я осознаю, что первая сцена была снята скрытой камерой, и люди, которые попали в кадр — обычные московские жители, даже не массовка.

Этим приёмом Марлен Хуциев сразу показывает, что у фильма есть автор, сейчас будут показывать киноповесть, в которой важен не столько сюжет, сколько кадр.

Хуциев снимал своих героев из «Заставы Ильича», только немного повзрослевших. Им почти тридцать лет, и что-то в жизни их не устраивает — но что именно, сформулировать не получается. Вокруг этого построен весь сюжет, и поэтому он неуловим. Первый раз я смотрел «Июльский дождь» лет семь назад, и тогда такого ощущения не было, я очень хорошо это помню; тогда я вообще почти ничего не понял.

Теперь, кажется, я понимаю чуть больше. Теперь я понимаю, что тема отца появляется у Хуциева не случайно — вспомни, про какое поколение снят этот фильм? Что случилось с отцами этих молодых людей? Я понимаю, почему весь фильм чувствуется, что Алик (которого играет Визбор) сильно отличается от остальных главных героев — он не просто старше их, он был на войне. Он упоминает об этом вскользь, но производя впечатление.

Вот уже начинаются заключительные кадры, и опять применяется тот же приём, что в начале — скрытая камера выхватает фигуру Лены в толпе бывших фронтовиков, которые собрались у Большого театра. Я соображаю — ведь это фильм 1966 года, грандиозных праздников на 9 мая не было, эта сцена какая-то особенная. В интервью Хуциев говорит, что это была первая встреча у Большого театра, снятая кинематографистами. Когда крупным планом показывают лица молодых людей, которые оказались рядом, почему-то делается страшно — и в этот момент появляется спасительная надпись «Конец фильма».