«Июльский дождь»

[allocco]

Камера движется в московской толпе, следуя за двадцатисемилетней девушкой; девушка время от времени украдкой смотрит в объектив. Минуту спустя, когда в кадре появляются актёры, я осознаю, что первая сцена была снята скрытой камерой, и люди, которые попали в кадр — обычные московские жители, даже не массовка.

Этим приёмом Марлен Хуциев сразу показывает, что у фильма есть автор, сейчас будут показывать киноповесть, в которой важен не столько сюжет, сколько кадр.

Хуциев снимал своих героев из «Заставы Ильича», только немного повзрослевших. Им почти тридцать лет, и что-то в жизни их не устраивает — но что именно, сформулировать не получается. Вокруг этого построен весь сюжет, и поэтому он неуловим. Первый раз я смотрел «Июльский дождь» лет семь назад, и тогда такого ощущения не было, я очень хорошо это помню; тогда я вообще почти ничего не понял.

Теперь, кажется, я понимаю чуть больше. Теперь я понимаю, что тема отца появляется у Хуциева не случайно — вспомни, про какое поколение снят этот фильм? Что случилось с отцами этих молодых людей? Я понимаю, почему весь фильм чувствуется, что Алик (которого играет Визбор) сильно отличается от остальных главных героев — он не просто старше их, он был на войне. Он упоминает об этом вскользь, но производя впечатление.

Вот уже начинаются заключительные кадры, и опять применяется тот же приём, что в начале — скрытая камера выхватает фигуру Лены в толпе бывших фронтовиков, которые собрались у Большого театра. Я соображаю — ведь это фильм 1966 года, грандиозных праздников на 9 мая не было, эта сцена какая-то особенная. В интервью Хуциев говорит, что это была первая встреча у Большого театра, снятая кинематографистами. Когда крупным планом показывают лица молодых людей, которые оказались рядом, почему-то делается страшно — и в этот момент появляется спасительная надпись «Конец фильма».

Comments

[allocco.livejournal.com]

Ну и баталии. Похоже, Бродский был неправ, когда написал, что «Слово "Ленинград" для русского уха звучит ныне так же нейтрально, как слово "строительство" или "колбаса"».

У отца был (и, кажется, есть сейчас) гараж на улице Кржижановского. Когда я был маленький, мы ездили с ним туда каждые выходные на 161 автобусе — который проходил по улице Латышских стрелков :)

[bbb.livejournal.com]

Бродский был как раз прав. В слове "Ленинград" так же не слышно Ленина, как в слове "Пушкин" - пушку, а в слове "Архангельск" - архангела.

Просто для огромного числа людей слова "Ленинград" и "Санкт-Петербург" - равно нейтральны, равно не нагружены никакой памятью. Поэтому раз переименовали, то и переименовали, и нечего тут переживать. Была Камбоджа, стала Кампучия, потом снова Камбоджа, а нам не все ли равно? А для меня не все равно.

161 по Латышским стрелкам вовсю себе ходит, я на нем регулярно езжу от метро, когда приезжаю в Ленинград.

[allocco.livejournal.com]

С этим я согласен, и мне тоже не слышно. А вот некоторым людям по вашим ссылкам слышно ого-го как...

И немного в сторону отходя: вот если бы Сталинград не переименовали обратно в Волгоград, с ним была бы такая же нейтрализация, как вы думаете?

[bbb.livejournal.com]

Не знаю. Все-таки образы Ленина и Сталина в общественном сознании, наверно, разные. Можно заметить, что образ Сталина продолжает оставаться предметом острых споров - это видно хотя бы по полкам книжных магазинов, где Сталина бесконечно то оправдывают и превозносят, то вновь обличают. В то же время образ Ленина застыл, литературы про Ленина (в том числе макулатурной) издается мало, да и то больше про Инессу Арманд. То есть Ленин уже обеими ногами стоит в неактуальной истории, а вот Сталин - еще нет.

Вот если бы название "Сталинград" дотянуло до того момента, когда Сталин так же перестанет быть предметом массовых споров, то было бы понятнее.

Очень характерно, кстати, что Днепропетровск на Украине обратно Екатеринослав не переименовали - очевидно, в этом слове уже никто не слышит председателя украинского ЦИК Григория Ивановича Петровского, а слышат разве что Петра Первого...

Опять, если далеко не ходить - все эти улицы Подвойских, Латышских стрелков, Дыбенко и прочих Чудновских вполне себе живы и ни малейшим боком не возбуждают никаких эмоций, ни антикоммунистических, ни прокоммунистических.