![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
«Июльский дождь»
Камера движется в московской толпе, следуя за двадцатисемилетней девушкой; девушка время от времени украдкой смотрит в объектив. Минуту спустя, когда в кадре появляются актёры, я осознаю, что первая сцена была снята скрытой камерой, и люди, которые попали в кадр — обычные московские жители, даже не массовка.
Этим приёмом Марлен Хуциев сразу показывает, что у фильма есть автор, сейчас будут показывать киноповесть, в которой важен не столько сюжет, сколько кадр.
Хуциев снимал своих героев из «Заставы Ильича», только немного повзрослевших. Им почти тридцать лет, и что-то в жизни их не устраивает — но что именно, сформулировать не получается. Вокруг этого построен весь сюжет, и поэтому он неуловим. Первый раз я смотрел «Июльский дождь» лет семь назад, и тогда такого ощущения не было, я очень хорошо это помню; тогда я вообще почти ничего не понял.
Теперь, кажется, я понимаю чуть больше. Теперь я понимаю, что тема отца появляется у Хуциева не случайно — вспомни, про какое поколение снят этот фильм? Что случилось с отцами этих молодых людей? Я понимаю, почему весь фильм чувствуется, что Алик (которого играет Визбор) сильно отличается от остальных главных героев — он не просто старше их, он был на войне. Он упоминает об этом вскользь, но производя впечатление.
Вот уже начинаются заключительные кадры, и опять применяется тот же приём, что в начале — скрытая камера выхватает фигуру Лены в толпе бывших фронтовиков, которые собрались у Большого театра. Я соображаю — ведь это фильм 1966 года, грандиозных праздников на 9 мая не было, эта сцена какая-то особенная. В интервью Хуциев говорит, что это была первая встреча у Большого театра, снятая кинематографистами. Когда крупным планом показывают лица молодых людей, которые оказались рядом, почему-то делается страшно — и в этот момент появляется спасительная надпись «Конец фильма».
no subject
no subject
В школе нам рассказывали про Санкт-Петербург — такой город эпохи Петра I и Екатерины II, в стиле классицизма и рококо.
У меня это вызывало очень смешанные чувства, и до сих пор я называю город по-разному. Школьники, с которыми я периодически общаюсь, не всегда с первого раза понимают, что Ленинград — это наш город, и только по прошествии нескольких секунд соображают, что к чему (видимо, вспоминая «блокаду Ленинграда»).
Отдельную сложность создаёт то, что короткое название есть только в форме «Питер», которая мне очень не нравится. Не знаю почему, наверное, потому что уж очень просторечно звучит.
no subject
От Веселого поселка (я до сих пор прописан на улице Латышских стрелков) до названия города...
no subject
У отца был (и, кажется, есть сейчас) гараж на улице Кржижановского. Когда я был маленький, мы ездили с ним туда каждые выходные на 161 автобусе — который проходил по улице Латышских стрелков :)
no subject
Просто для огромного числа людей слова "Ленинград" и "Санкт-Петербург" - равно нейтральны, равно не нагружены никакой памятью. Поэтому раз переименовали, то и переименовали, и нечего тут переживать. Была Камбоджа, стала Кампучия, потом снова Камбоджа, а нам не все ли равно? А для меня не все равно.
161 по Латышским стрелкам вовсю себе ходит, я на нем регулярно езжу от метро, когда приезжаю в Ленинград.
no subject
И немного в сторону отходя: вот если бы Сталинград не переименовали обратно в Волгоград, с ним была бы такая же нейтрализация, как вы думаете?
no subject
Вот если бы название "Сталинград" дотянуло до того момента, когда Сталин так же перестанет быть предметом массовых споров, то было бы понятнее.
Очень характерно, кстати, что Днепропетровск на Украине обратно Екатеринослав не переименовали - очевидно, в этом слове уже никто не слышит председателя украинского ЦИК Григория Ивановича Петровского, а слышат разве что Петра Первого...
Опять, если далеко не ходить - все эти улицы Подвойских, Латышских стрелков, Дыбенко и прочих Чудновских вполне себе живы и ни малейшим боком не возбуждают никаких эмоций, ни антикоммунистических, ни прокоммунистических.